К юбилею замечательного режиссера
Станислава Ростоцкого
И фильма «На семи ветрах»
Исполнительница главной роли в фильме дала интервью студентке факультета журналистики МГУ Екатерине Оводковой
--Как Вы попали в сферу кино?
Лариса Лужина: У многих из нас происходят в жизни какие-то случайности. И у меня, счастливый случай, если можно так сказать.
Актрисой я мечтала быть с детства, как все маленькие девчонки, вставая на табуретку и читая стишки гостям. Став старше, я занималась в кружке в Доме пионеров. И в школе у нас был прекрасный драмкружок, из него вышло много артистов. Скоро как раз будет 100 лет со дня рождения руководителя нашего драмкружка Ивана Даниловича Рассомахина, который привил нам любовь к театру.
Но можно активно заниматься и не поступить в театральный вуз. После школы я поехала поступать в Ленинград, страшно волновалась, естественно, как все волнуются при поступлении. К тому же, я была очень зажатой, в итоге провалилась на первом же туре, не прошла по конкурсу и вернулась обратно. Тогда думала, что больше поступать не буду…
Во время войны мы с мамой были эвакуированы из блокадного Ленинграда, все наши родные в блокаде погибли, мы остались вдвоем. Ей было трудно меня растить. Конечно, я пошла работать, как все, проработала на разных предприятиях 3 года. Но однажды вмешался случай.
Я жила напротив павильонов таллинской киностудии. И как-то на улице меня остановила женщина оттуда и предложила сняться в массовке. Сцена была из ночного кабаре, нужно было посидеть за столиком. Конечно, я вообще не знала, как снимается кино, все это было ново и интересно.
Оказалось, что эта женщина была ассистенткой режиссера на фильме «Незваные гости», куда меня пригласили. В то время она училась во ВГИКе на режиссерском факультете, и когда случился недобор девушек в мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, она меня посоветовала. Я приехала в Москву, прошла отбор и, таким образом, попала в сферу кино.
- Всё-таки не остановились после первого провала…
Наверное, и не поехала бы больше поступать - я слишком труслива была. Мне повезло, судьба распорядилась иначе.
- Не жалеете о чем-то в своей карьере?
Не жалею, потому что не на что жаловаться: меня до сих пор узнают, на мои творческие встречи приходит почти полный зал, люди аплодируют, дарят цветы и говорят хорошие слова, иногда спрашивают, можно ли до меня дотронуться. Это просто прекрасно. Может быть, я недовольна полностью своей творческой жизнью, но это другое дело. Я не сыграла тех ролей, которые бы мне хотелось сыграть.
Здорово, когда попадаешь в хорошие режиссерские руки, когда у режиссера есть своя команда. Это удобно, потому что режиссер уже знает актеров и дает им роли разного характера, совершенно не одинаковые. А я попадала к хорошим режиссерам, но они использовали только мои природные качества, давали похожие роли, как в картине «На семи ветрах» - роль симпатичной доброй девушки с мягким характером. Конечно, мне хотелось что-то сломать в себе, мне хотелось сыграть что-то новое.
И дважды мне удалось сыграть других по характеру женщин в фильмах режиссера Семена Туманова «Любовь Серафима Фролова» и «Жизнь на грешной земле». Я всегда играла положительных героинь, а в этих картинах мне достались отрицательные образы и характерные роли женщин, сломанных жизнью, которые пошли по другому, своему пути.
И все же, хоть что-то мне и не удалось, я очень люблю свою профессию, до сих пор работаю, снимаюсь, играю и не жалею ни о чем.
- Какая у Вас роль мечты?
Сейчас уже у меня нет никакой роли мечты. Но раньше я всегда хотела сыграть Вассу Железнову. Меня привлекал этот образ силой своего характера, железной волей и целеустремленностью – тем, чего в моем характере не было. Хоть Вассу я и не сыграла, но во многих своих героинь попыталась вложить по частичке этого сильного образа.
- Поговорим о фильме «На семи ветрах». Понятное дело, что после такой роли, которая принесла большую популярность и известность, опускать планку не хотелось. Случился ли «профессиональный бум»? Стали ли активно предлагать новые роли?
Естественно, мне сразу предложили сыграть в фильме «Тишина» одну из главных женских ролей. Потом были картины, про которые я уже говорила, тоже главные роли.
- А изменилось ли что-то лично в Вас после премьеры?
Нет, ничего во мне не поменялось, потому что в этом фильме я сыграла саму себя. Появилась только какая-то уверенность, что я действительно могу быть актрисой.
- Как не зазнаться при такой популярности?
Как-как, да нормально. У меня никогда не было звездной болезни. Я не смотрю на себя в зеркало и не говорю: «Ах, какая красавица передо мной стоит!» Я довольно критически и иронично отношусь к своей жизни и к себе. Это все преходящее: сегодня ты летишь, а завтра ты падаешь. Поэтому нужно ко всему относиться с иронией. Без этого очень тяжело жить. А так легче падать все-таки, не так больно. Да, приятно быть популярной и известной, но я никогда не думала, что я такая единственна, и все должны вокруг меня крутиться, поэтому мне было легко пережить все, что было: и славу, и популярность, и всё.
= Тем не менее, Вячеслав Тихонов, как Вы говорили в одном из интервью, вел себя иначе.
Во-первых, у него другой характер был, и тогда уже много известных картин. Во-вторых, я по молодости могла что-то не так понять. Его обостренное чувство собственного достоинства могла принять за высокомерие.
- Что больше всего Вам запомнилось во время работы с командой?
У меня были достаточно ровные отношения со всеми. Я всегда верила и доверяла тем, с кем работала. Во время работы в команденужно просто найти общий язык с коллегами, тогда не будет возникать конфликтов. Хотя для некоторых актеров конфликты необходимы – они их будто заряжают, подстёгивают, дают эмоциональный толчок.
Я не умела конфликтовать, хотя, возможно, надо было. Может быть, по-другому играла бы, или иначе сложилась жизнь, кто знает.
- В этом году 100 лет со дня рождения режиссера Станислава Ростоцкого. Посмотрев его фильмы и оценив сегодняшнюю киноиндустрию, смело могу сказать, что современным режиссерам не хватает того чувства своего времени, которое было у Ростоцкого. Как с ним работалось на съёмочной площадке?
Он очень хорошо работал, с ним очень здорово было. Даже Светлана Дружинина тогда согласилась сниматься в «На семи ветрах», хотя у нее была роль медсестры в эпизоде. Потому что она любила Станислава Иосифовича как режиссера, она ему верила, училась у него многому и была готова даже в маленьком эпизоде сняться, только чтобы еще раз с ним пообщаться, поучиться у него.
Во-первых, он был очень умным человеком, много знал, хорошо разбирался в литературе, искусстве и философии. К тому же, он был великолепным рассказчиком. Когда он рассказывал, все заслушивались.
Во-вторых, он был необычайно жизнерадостным и очень любил жизнь, несмотря на то, что у него была ампутирована нога. Никто даже не замечал, какие он боли переносил от протеза. Он был оптимистом и всегда создавал вокруг себя какое-то настроение праздника. Поэтому с ним было легко работать.
В-третьих, Станислав Иосифович очень хорошо чувствовал актеров, знал, какие струны нажимать.
Так как я тогда была еще начинающей актрисой, иногда что-то не получалось. И он терпеливо к этому относился. Хотя поначалу у нас были конфликты, но потом все сгладилось.
Он умел очень хорошо показывать, точно знал, что хочет увидеть в кадре. И он так проигрывал какие-то куски для актера, что можно было заглядеться. Но, как ни странно, когда он сам решил сняться в своей картине «На семи ветрах», ничего не получилось.
- Почему?
Это был маленький эпизод. Все шло великолепно, пока он отыгрывал возле камеры. Как только его загримировали, одели в генеральскую форму, и Станислав Иосифович встал в кадр, ничего не вышло. Потом он увидел себя на экране и сказал: «Боже мой!» И сразу вырезал всё.
Как и к себе, в работе ко всем он относился достаточно строго: не давал никому «распускаться», держал всех в хорошей дисциплине. Но при этом он делал все с уважением, вся съемочная группа его очень любила. Вся команда была будто одной группы крови, жили одной жизнью на площадке, одними чувствами, но зависело это, прежде всего, от самого Станислава Ростоцкого, потому что он умел расположить к себе людей, был настоящим, честным, добрым, открытым человеком. И это привлекало людей, несмотря на то, что периодически он мог быть жестким и строгим, мог накричать, но все равно был отходчив.
На разных фестивалях я наблюдала, как к нему тянутся люди.
- В чем сила фильма «На семи ветрах»?
Это картина не о войне, в привычном смысле, а о человеческой любви, которая спасает людей в тяжелое время. В этом его сила. Сейчас фильм трогает даже больше чем тогда, когда он вышел, потому что в то время хотелось больше героизма, кадров, как наши солдаты рвутся в бой и кричат «Ура!», а эта картина была людям не особо понятна, потому что была слишком нежной.
- Не сильно ли романтизирована война в фильме?
Там нет романтизации, все достаточно сложно: разрушенные дома, разрушенные судьбы. В этом фильме есть только доброта и святое чувство – любовь, которое держит людей.
- Вы говорили, что Светлана очень похожа на вас, но в фильме она говорит, что не верит в Бога. Вы же верите. Насколько вера важна для творческого человека?
Трудно сказать. У всех есть право верить или не верить, но актер не может быть равнодушным, он должен во что-то верить, во что угодно, но обязательно во что-то хорошее.
- Говорят, что журналистов скоро заменят роботы. А актеров может заменить графика?
Графика не заменит актеров, как и спецэффекты не заменят то, что было в реальности. Спецэффекты не трогают так, как реальность. Как бы ни были очеловечены роботы, там не будет души – того, что действительно тронет зрителя.
- Могла ли быть у фильма «На семи ветрах» вторая часть?
Думаю, нет. Фильм заканчивается сценой со звонком: два коротких, один длинный. А ведь можно же было закончить сценой, как пришел Игорь, возлюбленный Светланы, или наоборот, сценой, как главная героиня получает письмо о смерти любимого. Но здесь не нужно было ставить точку, пускай все думают, пришел Игорь или нет, пускай ждут, как женщины, которые так же ждали своих любимых и близких с фронта, и представляют там, за дверью, не актера, а реального человека. Продолжение у каждого свое, как и жизнь – у каждого своя.
- Как часто пересматриваете «На семи ветрах?»
Честно говоря, я не смотрю, и вообще не люблю пересматривать свои картины. Не знаю, почему. Если их показывают по телевизору, то могу посмотреть, но уже не воспринимаю себя в этих фильмах, смотрю на себя, как на постороннего человека. Но если за них не стыдно, значит, все в порядке.
- Станислав Ростоцкий, как Вы говорили в одном из интервью, незадолго до смерти сказал Вам: «Я тут посмотрел одну картину. «На семи ветрах» называется. Ты знаешь, неплохая. И с годами становится лучше». А Вы как считаете?
Абсолютно согласна, потому что в этой картине есть то, чего сегодня многим фильмам не хватает: духовности, чистоты, доброты, нежности. Да и не только фильмам, людям тоже не хватает этого в нашем озлобленном мире. В этой картине все есть, и поэтому она становится ближе.
- Что Вы пожелаете новому поколению творческих людей?
Чтобы заниматься творчеством, нужно поучиться у хороших мастеров прошлого, потому что они не просто так шли в эту профессию. Они очень много познавали, поэтому с ними было интересно работать. Нужно быть богатым человеком, но не в плане денег, а в плане знаний. И, конечно же, надо любить свою профессию, любить то, что ты делаешь, вкладывать в свое дело побольше доброты. Не красота спасет мир, а доброта, потому что она идет от сердца.
