01

   Из книги  «ГИМНАСТИКА  УМА  В  РОССИЙСКОМ  БИЗНЕСЕ».  Очерки о предпринимателях.

   «… Бесспорно, все наши бизнес-дамы элегантны и привлекательны. Хозяйка офиса только тогда может рассчитывать на успех, если она при всех обстоятельствах подтянута, бодра и располагает к сотрудничеству.  Хочешь- не хочешь, а надо соответствовать. И соответствуют…

  Но сколько бы я ни общалась с деловыми женщинами, не могу понять, как им удается сохранить уверенность, уравновешенность и улыбку в тех напряженных ситуациях, которыми полна их повседневность. Бесполезно их об этом расспрашивать. Это тайна. Вот и предпринимательницы старшего возраста:   пришедшие в бизнес давно – через суровую школу советского госсектора и так органично вписавшиеся в новый жизненный интерьер – перегруженные, как никто, и как никто обаятельные…

  Такова и Татьяна Собко – изящество и вечная молодость для нее, Генерального директора фирмы,  занимающейся косметикой, просто  необходимые составляющие имиджа. Косметикой, которую фирма поставляет на отечественный рынок, пользуются множество американок, и результат, как говорится,  налицо.  Но что может сравниться с русской красотой? Вот только подать себя мы не всегда умеем, хотя и наверстываем ускоренными темпами.

Однако и преувеличивать роль бесчисленных кремов и гелей не стоит. Это, как считает Татьяна, лишь дополнительные средства достичь того неуловимого шарма, который производит впечатление.

  - Главное, что позволяет стать «самой обаятельной и привлекательной», - внутренняя гармония. К ней надо стремиться прежде всего.

  Обрела ли она свою гармонию? Во всяком случае, к ней стремилась…»  

  Издательство «Российский писатель», Москва

02

   Из книги «ПУТИ  К  ВЕРШИНАМ  И  ЖИЗНЬ  НА  ВЫСОТЕ». О судьбе и творчестве писателя А.Кузнецова.

   «Все мы, конечно, с юности очарованы «Алыми парусами» А.Грина. Но иногда, грешным делом, мелькнет такая мысль: нетрудно сделать чудо, если владеешь кораблем и «тремя тысячами метров» алого шелка…

   В связи с этим мне запомнился один эпизод из книги Александра Кузнецова «Коробка с визитными карточками».

Сразу после войны Кузнецов снимался на Одесской киностудии в фильме «В дальнем плавании», по рассказам К.Станюковича. Во время съемок, заинтересовавшись парусными судами (особенно после того, как услышал о книге Грина), Саша изучил парусное  вооружение, запомнил названия прямых и косых парусов – поначалу имея дело лишь с моделями, созданными для съемок.

   И вот однажды, сидя с удочкой в лодке, он видит на рассветном морском горизонте верхушки мачт и паруса настоящего корабля! От неожиданности уронил бинокль в воду. В те годы на Черном море не было ни одного парусного судна… И вдруг не просто мачты и паруса – над морем трепещут паруса алые!..

   Нет, конечно же, это не было ожившей старой сказкой. Всё проще – вставало солнце, и паруса ярко разгорались в лучах зари. А сам сюрприз с появлением парусного красавца организовал не феерический капитан Грэй, а режиссер фильма, старый моряк веселого нрава, которому его друг – контр-адмирал прислал такой «трофей» из румынского флота…»

   Издательство «Русаки», Москва

03

   Из книги «НЕ  РОДИСЬ  КРАСИВОЙ»:  СЕКРЕТ  УСПЕХА».

  «Мне разрешили присутствовать на актерском кастинге. Режиссер Александр Назаров (постановщик популярного сериала «Не родись красивой») выбирал исполнителей пролей для нового телевизионного фильма.

   В полумраке масштабного павильона студии «АМЕДИА» - бывшем заводском здании – в скромных декорациях, сменявшие друг друга актрисы разыгрывали одну и ту же сценку, а Назаров пристально наблюдал за происходящим. На диванчике под яркими светильниками первая, вторая, третья пара девушек беседовали про одно и то же: одна жаловалась, что ее уволили с хорошо оплачиваемой  должности, а другая уверяла, что в этом печальном событии есть положительная сторона. Камеры снимали, и снова то же, и опять…

   Я отмечала про себя, что мне не очень нравится  игра претенденток на роли, пыталась представить, как произнесла бы  ту или иную фразу…  Судя по всему, и режиссер был настроен на долгие поиски.

   Сидя рядом с ним, я наслаждалась этими минутами приобщения к процессу. На моих глазах рождалось чудо  искусства. На память приходило: «Из миража, из ничего, из сумасбродства моего, вдруг возникает чей-то лик»… Действо, которое происходило здесь, может быть, и рутинное для тех, кто  присутствует при этом изо дня в день. Но для зрителя оно – всегда манящее таинство…

   В кратких перерывах Александр Владимирович делал замечания актрисам и отвечал на мои вопросы  о съемках сериала, так выделяющегося на  однообразном фоне  сериального потока и  так полюбившегося зрителям  -  «Не родись красивой».

   «Полиграф-сервис», Москва

04

   Из книги «НАЧИНАЮЩЕМУ  ЖУРНАЛИСТУ».

   «.. Мне хочется рассказать здесь о тех работах, которые писали  члены клуба юных журналистов. Этот клуб объединил самых разных, очень интересных ребят, и, занимаясь с ними, я получала огромное удовольствие, открывая каждый раз для себя их талантливость и изобретательность.

   Каких только тем для своих сочинений не придумывали, причем действительно  важных, актуальных. Вот несколько примеров: «Родители, не оставляйте своих детей без присмотра!», «Что вы думаете о молодежной моде?», «Улицы должны быть чище!» и т.д., причем подавался материал живо, с большой наблюдательностью и переживанием за то, о чем пишут.

И еще: работами ребят можно проиллюстрировать мысль о том, что отличные журналистские материалы можно делать не выходя, как говорится, из дома.

   Участница клуба Наташа  взяла интервью у 14-летнего соседа по квартире:

- Какую музыку предпочитаешь слушать?

- Из классики – Баха и Бетховена, т.к. они успокаивают меня и придают мне силы. Еще зарубежную эстрадную, потому что она заводная и ритмичная, это придает мне уверенность в себе. Я обычно засыпаю под ритмичную мелодию, представляю себе горы, равнины, зеленые просторы, леса, реки, озера, и все это блестит под лучами солнца.

- Сколько раз в день ты включаешь свою любимую песню?

- Я даже не знаю. Ну, наверное, раз 10-15, потому что я включаю ее, когда мне грустно и когда мне весело. Когда убираюсь, чтобы не было одиноко, а еще когда готовлю и принимаю ванну…»

   «Полиграф-сервис», Москва

05

   Из книги «БОЛЬШОЙ  ТЕАТР  НЕБОЛЬШОГО  ГОРОДА».  

    «Театральный критик Александр А.Вислов пишет:

            «Театр – тот волшебный край, являвший собой для многих поколений наших предков (да и для нас самих до самого недавнего времени) нечто гораздо большее, чем род искусства, чем один из видов творчества…» .

 Что же изменилось в это «самое недавнее время»? Ведь театр по-прежнему не только род искусства, но и общественная трибуна, там служители этого искусства могут говорить с народом (здесь приведем слова Т.Манна: «Театр – это место, где толпа превращается в народ») о  самых актуальных  проблемах современности…

   Но часто в сегодняшнем театре и сама постановка становится экспериментом ради модного «прикола», и «насущные» проблемы подаются в виде клоунского анекдота. Эти тенденции тревожат определенную часть театральных критиков и зрителей, хотя, по наблюдению одного из театралов (выложенному в интернете), публика понемногу воспитывается в соответствующем духе: «…Многие смеются, глядя на это. Они ведь думают, что это и есть театр, что это и есть актеры!» (по поводу одной из многочисленных сегодняшних версий «Ревизора»)… Правда, внушает некоторый оптимизм при мысли об уровне зрителя еще одно интернетское высказывание, тоже про «Ревизора», хотя и в другой постановке: «…Может, самое интересное было потом, когда мы, сломя голову, убежали из театра, не дождавшись антракта? Пробегая мимо  Зала Чайковского, попали на второе отделение Гарри Гродберга… И.С.Бах… И жизнь снова прекрасна!»…

   «Пересеклись классика и современность»? – возмущается еще один критически настроенный зритель. – Да, пересеклись, и произошла авария – ни классики, ни современности»…

   И завершим этот небольшой форум неравнодушных такими словами известного актера и режиссера: «Не трогайте классику только ради того, чтобы вывернуть ее наизнанку. Да и с современной жизнью поосторожнее: владение залом – это почти владение миром. Не нужно уродовать ни то, ни другое. (Ю.Васильев)»

   «Виадук», Москва

06

   Из повести  «КАК  МЫ  ПРОЩАЛИСЬ  С  СОВЕТСКИМ  СОЮЗОМ  или  ПАРТКАБИНЕТ  ПРИ  ЗАКАТНОМ  ОСВЕЩЕНИИ». 

   ИЗ  ПРЕДИСЛОВИЯ  РЕДАКЦИИ  К  ПЕРВОМУ  ИЗДАНИЮ

                … Жизнь есть жизнь. И, как убедится читатель этой необыкновенно глубокой и мудрой книги, было в этой жизни всякое. Но главное, что было вчера и что напрочь исчезло из жизни нынешней, так это, как признается один из героев Т.Ефремовой, возможность «задумываться и о смысле жизни, и о цене высоких слов»…

            С убедительнейшей художественной достоверностью автор воссоздает образ столичного райкомовского Парткабинета. С одной стороны – рутина, много чего «для галочки», для карьерного роста… С другой стороны – настоящий человек может себе позволить работать с душой. Тогда ведь надо было не ломать, а строить…

            Как живой свидетель и участник многих ключевых событий, ставших уже историей, Татьяна Ефремова в своем повествовании о людях, олицетворявших собою и величие, и закат эпохи, рукою проницательнейшего художника рисует портрет того времени.

     Издательство  «Российский писатель», Москва

​

     полный текст: "Изба-читальня" 

​

07

      "Письма счастья  Может быть, среди них есть и Ваше?.."

               

        Новое время давно шагает по стране, а мы всё про потери да про потери

     То тут, то там мелькнет: «театр, который мы потеряли», «образование, которое мы                                                                                   потеряли», а теперь вот предлагаю:  читатель, которого мы потеряли.

​

                Хотите услышать его голос?

​

               полный текст:  "Изба-читальня"

​

08

  ОНО

                          Николай Дорошенко

​

     Предлагаем читателям рассказ известного писателя, члена правления Союза писателей России Николая Дорошенко.

    Этот  рассказ, как мы считаем, сильнее многих объемных произведений способен взволновать читателя коротким сюжетом о жестокости войны и принесенных ею на русскую землю страданиях. Очень уместно было бы поместить его в школьную программу. Вместо, допустим, "Темных аллей" И.Бунина. Нет, конечно, никто не умаляет художественной ценности  бунинской прозы, но все же так ли нужны девятикласснику переживания пожилого барина, встретившего через много лет свою возлюбленную, которая из совсем другого социального слоя (отчего и не сложилось когда-то)...

      А вот та история, о которой в рассказе Дорошенко - необходима нашим подросткам, тем более что и литературные достоинства рассказа вполне на уровне русской классики.

​

​

   Деревня у нас была огромной. А наша улица аж в двадцать с лишним дворов выглядывала и на лужок, где отдыхали лошади после дневной страды, и на проточный пруд, где, по преданию, старинный сом иногда поворовывал гусей да уток, и на край колхозного сада, в котором можно было бы заблудиться, если б яблони там росли не безукоризненно прямыми рядами, и на шлях, который серой грунтовой лентой вытекал из нашего села за далекую линию горизонта.

   Мы даже в своем дошкольном возрасте приноровились воровать лошадей на лужку. Свистом подманив этих привыкших покоряться колхозных работяг и угостив хлебушком, мы заводили их в канавку, чтобы проще было вскарабкиваться на их терпеливые спины, да и примучивали своими скачками. Сам конюх, завидев нас, приговаривал: “Н-н-ну, казачье! Н-н-ну крапивы в штаны напихаю вам!” А в пруду мы мутили воду, и всплывающих на поверхность щук да вьюнов брали голыми руками и приносили домой в качестве платы за свое слишком уж вольное житье. По шляху же мы догоняли друг дружку на почти самодельных велосипедах. И хотя у меня в велосипеде вместо звездочки была кривуляка, так что цепь постоянно спадала, я умудрялся возвращаться со шляха не самым последним.

   Бывало так, что счастливцы с прямыми звёздочками и с неопухшими шинами отрывались от остальных на слишком значительное расстояние. И тогда остальные делали вид, что ни за кем не гонятся, просто едут за Бугор, например, аж до Окопа. Так что самые быстрые вынуждены были пристраиваться к общей компании. А доехав до Окопа, сначала мы молча глядели в его тревожное, окружённое густыми зарослями иван-чая нутро. Затем доставали свои ножички и торопливо выковыривали с брустверов свинцовые пули и медные гильзы.

   У меня этих пуль и гильз к тому времени накопилось с полкармана. И я был уверен, что они – самое ценное из всего того, что у меня есть.

   Ещёна нашей улице – окна в окна с моим домом – жила баба Миланья. Ей было лет под сорок, но её серый суконный платок зимой и чёрная, ниже бровей, шаль летом, а также безмолвная её отрешённость свидетельствовали, что она – уже старуха.

   Часто она пыталась заманить кого-нибудь из нас к себе в дом. Но так, чтобы наши строгие матери не знали об этом. Я побаивался еёпристального и жадного взгляда. Ещёстрашнее было ночью сквозь открытое окно слышать, как из кривенькой еёизбушки доносится страшный, почти собачий вой.

   Но однажды она показала мне целую горсть конфет. И я не удержался, зашёл в её жутковатое жилище. И съел яичницу из трёх яиц, наскоро ею приготовленную. Затем я торопливо (потому что она глаз с меня не сводила!) вымакал чёрным самопечным хлебом целую тарелку меда. Затем, выпив кружку колодезной воды, я получил в подарок и конфеты. На прощание она вдруг обняла меня и поцеловала в макушку с таким жаром, что я до своей калитки добежал в один прыжок.    А моя мать сразу же догадалась, откуда у меня конфеты. И сказала отцу:

   – Если Миланья не свыкнется, то оно её допечет...

   – Допечёт, – согласился отец. А затем, посчитав на пальцах, добавил: – Уже настоящим парубком стал бы еёхлопчик...

   Из их же рассказов я знал, что мужа бабы Миланьи – с детства хромого, непригодного к войне – за то, что он подкравшимся к нему ночью партизанам полкоробка спичек и кусок мыла дал, немцы повесили на ветке старого клёна. А их малолетний сын, спрятавшийся было в лопухах, вдруг выскочил, на немцев набросился; те его начали отпихивать, затем один немец, с досады видимо, чуть посильнее прикладом по голове его задел, и как затем Миланья над ним н и убивалась, он уже не ожил. А один раз немцы даже и хату бабе Миланье подожгли. Но, потеряв рассудок, сумела-таки она покидать горящие кули с крыши; так что верхние венцы её ветхой избушки только чуть-чуть обуглились.

   Однажды мы в очередной раз приехали к Окопу. Погода в тот день стояла жаркая. Когда спешились мы, то долго вытирали взмокшие лица подолами своих рубах. Но облегчения не почувствовали даже после того, как попадали на землю. Потому что и из земли сквозь упругую да густую траву пробивался один лишь горячий дух.

   Мы лежали и слушали, как в траве масляно скворчат кузнечики, млеют пчелиные гулы. И с неба в глаза нам, как искрой, нескончаемо посверкивал своею песней жаворонок.

   Некий особо тяжёлый шмель вдруг прогудел над моим лицом, и вся великая надсада его словно бы застряла в моих ушах. Только когда хлопцы, как суслики, вдруг высунули головы из травы и тоже стали прислушиваться, я понял, что это уже не шмель гудит, а нечто иное.

   Еле слышно погудев, оно затем тихонько погыкало: “Г-г-ык, г-г-гык...”, затем сипловатенько запищало: “И-и-и...”, затем пришмыгнуло, затем вдруг полоумно завыло...

Мы вскочили и, намагниченные одним лишь страхом, осторожненько заглянули в Окоп. И увидели на его дне плашмя опрокинутую бабу Миланью. Скребла она пальцами затрухлявившуюся с войны землю, а когда трава попадалась ей, выскубала она и траву. И при этом уже не гыкала, не сипела, а только что есть мочи рыдала.

   Я уже хотел было крикнуть: “Баба Миланья, да ты чего!” Но справа от меня хмуро молчал Юрко. А слева молчал белый, как мел, Мыкола Железяка. И Ваня Косточка, стоявший спереди от меня (худенький, похожий на стрекозу), тоже не шевелился.

   Вот так, в полуобморочном безмолвии, мы затем взялись за рули своих велосипедов и, как привидения, полетели прочь.

   – Мамо! – крикнул я, влетевши к себе во двор.

   Мать, словно из самого воздуха тут же выткалась на крыльце, перепуган н о бросилась мне навстречу.

   – Там... В Окопе... Она ж орёт!

   – Кто?

   – Да баба ж Миланья!

   – О, Господи!

   И через минуту мать уже бежала по шляху, на ходу снимая с себя передник и размахивая им, как флагом.

   А вскоре она уже сидела с бабой Миланьей возле нашего двора. Подкравшись поближе к калитке, я прислушался. И был очень поражён, когда различил, как баба Миланья очень уж обыкновенным голосом спрашивала у моей матери:

   – Мы с тобой вроде бы у Одарки с одного пучка рассаду брали? А у меня пока ещёни один помидор не завязался...

   – Да будь они неладны, эти помидоры, – сказала моя мать. – Сроду ни у кого рассады я не брала, всегда своей обходилась, а тут позарилась...

   – Да всегда ж у неёпомидоры были самыми уродными...

   А вечером мать рассказывала отцу:

   – Хлопцы наши примчались, всех напугали так, что теперь только и разговоров будет. И до Окопа я бегу, а сама думаю: зачем бежать, если она хоть разок не в подушку, а на свободе выплачется уже как следует... Ну, а потом я еёувидала и сразу поняла, что вроде бы как оно еёотпустило...

   И действительно, больше мы не слышали ночных завываний бабы Миланьи. И уже не всматривалась она в меня со своей жуткой пристальностью. Но и заманивать к себе не перестала. А один раз зазвала она всю нашу ватагу. Но мы, поглотав её угощение, умчались на улицу так быстро, что она только и успела крикнуть:

   – Ну, чистые воробьи, а не хлопцы!

   И вот так, уже как все люди, век свой она дожила.

                                                                                                                                                                                                       Николай Дорошенко

2008 г .

​

           

 

               КОРОТКИЕ  ИСТОРИИ    ИЗ  ЖИЗНИ  ДЕТЕЙ  И  РОДИТЕЛЕЙ

                                                                                                                                                                                                       Татьяна Ефремова

​

                «РЕШАЙ  САМ!»

   Высокая красивая мама идет по коридору поликлиники вслед за сынишкой лет трех. Потом садится  на банкетку в очередь, ожидающую врачебного приема. Сын бегает по коридору.                                                                         

    – Женя, прекрати. – Она сидит прямо, высоко подняв красивую голову, позволяя окружающим любоваться ею.                                                                        

   Женя задерживается на минуту, затем снова срывается с места, убегает к лестнице и несется обратно.               

    – Женя, прекрати! Я кому сказала, Женя!                                 

      Мальчиков в коридоре уже двое, они бегают наперегонки  и никого не   слышат.                                                                                     

    – Женя, у меня будет с тобой дома разговор.

    – Поймав  сына за руку, мать держит его возле себя. – Ты знаешь меня. Решай сам.                            

     Женя смотрит на мать. В больших серых глазах, красивых, как у матери, мелькает раздумье, но остановиться он не в силах…                   

       Выйдя на улицу, я снова вижу эту пару. Женя лезет в сугроб, проваливается и веселится. Нарядная курточка вся в снегу. Здесь же знакомый голос.                                                                                                          

         -  Куда ты лезешь? Женя! Куда тебя всё время несет, опять не можешь ходить, как люди! Посмотри,  на кого ты похож! Нельзя ничего надеть приличного, вымазался весь!                                                  

         И снова Женя взят за руку. Однако вскоре опять, видимо, нарушил мамины установки, потому что, свернув к автобусу,  опять слышу знакомые слова, произносимые тем же ледяным тоном, от которого даже я ощущаю легкое содрогание:             -         - Мы с тобой дома поговорим. Ты меня знаешь. Решай сам…

                             

               НАДО  СДЕРЖИВАТЬСЯ!

      Четырехлетняя Ксеня увидела по телевизору сцену из фильма, в которой два человека в белых халатах шумно выясняли отношения.                            

       – Мам, а на врачей тоже кричат? – удивилась она.                             

        – Ну, бывает, конечно, если люди так волнуются, что не могут спокойно разговаривать. А вообще, конечно, надо сдерживаться. Ты вот тоже часто бываешь несдержанной.                    

   - А ты тоже – утром вон, со мной плохим голосом разговаривала.                                                                                                            

    – Да, и мне тоже надо чаще сдерживаться, не всегда получается.                                                                                                                    -   А я вот вчера хотела сказать «дурак», но задержалась.            

     -- Очень хорошо.                                                                                              

       – А вот Нина Сергеевна у нас такая несдержанная, все время кричит!               

       – Ты понимаешь, воспитатели тоже устают с вами, вас много, и когда вы разыграетесь, вас трудно остановить, воспитатель поневоле должен голос повышать иногда.                        

    -  Не иногда, а всё время, мам, за всё она ругает, и за весёлое, и за нечаянное. Есть заставляет. А ведь если человек не хочет, нельзя же заставлять, надо убеждать, правда?                 

    – Правда, но… Для этого надо иметь большое терпение, а это есть не у всех. А кто из воспитателей ваших редко кричит?            – Елена Анатольевна. Вчера, знаешь, мам, Сережка суп по всему столу разлил, и то она не кричала. Я ее больше всех воспитателей люблю.                                                                   

    – А из девочек тебе кто нравится? Кто у вас там не кричит на других?                                                                                                        

    – Я люблю всех вместе – Лилю, Инну, себя и Таню. Только, мам, мы все кричим…                 

    

              МУЗЫКАЛЬНЫЙ  РУКОВОДИТЕЛЬ

            Сергей Николаевич, стройный, стремительный, входит, -нет, влетает в зал, легким поклоном приветствует родителей – гостей детсадовского праздника. Очень подходит он этому светлому залу с воздушными шариками и цветами на стенах, праздничным улыбкам взрослых – и детям… Он закрывает окно – в зале прохладно после проветривания, садится к роялю, и под звуки его музыки в зал входят дети.                                                                                              

            Он любит свою работу, Сергей Николаевич. Это ощущаешь сразу. Вовсе не чувствует себя некомфортно в абсолютном женском большинстве детсадовских   воспитательниц. Всё имеет отношение к нему: ошибся кто-то  из детей в стихотворной «перекличке» - музыкальный руководитель поправил спокойно: не спеши, Витя, не волнуйся, ты всё хорошо знаешь. А потом подошел к другому малышу – рубашку поправить. Присутствие представителя РОНО в зале, похоже, Сергея Николаевича не нервирует. Приветливые глаза за очками, ровный тон разговора со всеми.                                     

       Идя с праздника домой, Витя говорит маме:                                                   

       - А правда, мам, Сергей Николаевич похож на моего папу?                       

      – Не знаю, Витюш, вроде бы, не очень.                                               

       – Нет, похож.                                                                                                                           

       – Очки, разве что, и рост.                                                                                

       – Нет, и другим похож, и улыбается так же.                               

       – Ну, наверное, похож, раз тебе так кажется.                                                    

       – Ты знаешь, мама, я его спросил, может быть, он собирает приемники из разных деталей, как мой папа, а он говорит – нет, я не собираю, я только музыкой занимаюсь, и детьми…    

                                         

          КОЛЕЧКО

            Мама раздражена.                                                                                                                 

     - Ксеня, куда ты задевала мое кольцо?                                                                    

    – Я не брала, мам.                                                                                                                 

   – Ну как – не брала! Ты вчера его таскала весь день. Я тебя просила – смотри не потеряй.                               

   – Да, вчера таскала, а потом в шкатулку положила.                                       

   – Если бы ты положила, оно бы там и лежало!                                                            

     Тут мама вспоминает, что еще вчера положила кольцо в сумку, отнести в мастерскую.                                                                                                                                

    – Извини, Ксень, я на тебя зря сердилась.                                                   

    – И ты меня извини.                                                                                                           

    – Тебя-то за что?                                                                                                               

     – За то, что я на тебя сердито смотрела.

                                              

              ВАЗА

            За Люсей всегда приходит бабушка, маленькая, всегда в темном, хотя вовсе еще не старая. Люся бежит ей навстречу.                                                          

         – Люся, не беги, упадешь!                                                                                           

          Домой нам по пути, и мне приходится слышать этот бабушкин останавливающий  крик на всем протяжении. Возле дома Люся спрашивает:                                                                                                         

          - Бабушка, можно я к Ире пойду?                                                                     

        – Нечего, нечего, - говорит бабушка и тянет девочку к подъезду.

        – Не доросли еще по гостям ходить. И уже ко мне:                                                      

         - А то вот доходились у моей соседки. Пришли к дочери, человек шесть, лет по пятнадцать. Не знаю уж, чего там делали, а только мать пришла – ваза хрустальная разбита. Вот тебе и гости.                                             

         – Ну, а что же вы предлагаете? На улицу их гнать ? Тогда, конечно, вазы убережем, а вот детей?                                                                                      

       – Не знаю, не знаю, а только по домам им ходить  нечего. Пошли, Люся!

​

              ЧЕГО  НЕ  ХВАТАЕТ  МИШЕ?

      Мишин папа часто не вполне трезвым приходит за сыном в сад. И в такие дни он медлителен и разговорчив. Помогает мальчику одеться.                         

   – Миш, надевай куртку, Миш. Смотри, Настя уже оделась, а ты все равно как неживой. Мама дома. Мама нас ждет, Миш…        Не всегда их разговоры мирные. На Мишу воспитатели часто жалуются: он непоседливый и непослушный. Сегодня, например, снова не хотел укладываться на тихий час, бегал по комнате, а пожилая нянечка – за ним.     Тут же, на площадке детского сада, Миша получает от отца затрещину и плачет. И снова обещает, что больше не будет.     

     – Ну что, убить его совсем, что ли? Я не знаю, как еще, - обращается молодой отец к воспитательнице.         

        Та, много лет проработавшая с детьми, невозмутимая, не очень убежденно отвечает:                                                                                                                    

      - Бить не надо. Это не метод воспитания.                                                          

      –А как мне еще с ним? Ты почему опять так ведешь? Вчера только ему влетело. Ты мне что обещал? Ну что с ним делать? Ведь у него дома чего только нет. Всё, всё есть. Чего ему еще надо?..                                                  

       Воспитательница молчит. Если за Мишей приходит мать, она просит не рассказывать отцу о мишиных проступках. Она работает медсестрой в поликлинике. Бывает, идем за детьми одновременно, и тогда она удрученно делится:                                                                                                                                                  

   - Опять сегодня будут жаловаться на Мишу. Прямо не знаю, куда деваться от этих разговоров.                                                                                                               

   – Мне кажется, - говорю я осторожно, - вам надо сейчас побольше с ним заниматься.       

    – А когда мне с ним заниматься? – Ее яркие глаза становятся еще больше. - Когда? Я же работаю. И муж тоже – приходит поздно, усталый, он на физической работе.                                                

      Да, еще и расслабиться после работы надо, для этого время всегда наверное у отца находится, – думаю я, но молчу.           

    Что уж тут скажешь?  Он работает, она работает, бабушка работает… Чтобы в доме все было. Чтобы у Миши всё было.  И есть всё. Машина, дача, квартира, переполненная «добром»  и дорогими игрушками. А мальчик всё больше отбивается от рук. Чего же ему не хватает – никак не возьмут в толк его родители…